В зале повисло молчание, окрашенное печалью от новости, что у сына Кита не сложился брак. Только муниципальный священник демонстративно посматривал на часы, явно беспокоясь о том, что график поступления гробов в печь может оказаться нарушен.
— Мэдди привела внуков попрощаться с дедушкой, и, думаю, всё мы понимали, что это их последняя встреча. Дети вели себя совершенно по-взрослому, они были такие нежные и внимательные, и отец не хотел, чтобы такой пустяк, как его близкая кончина, огорчал их. «Как приятно видеть всех вас! — Я постарался изобразить его интонации. — Как мне повезло иметь такую чудесную семью!»
Собрание узнало знаменитый оптимизм Кита, и все заулыбались.
— «Как мне повезло! — сказал он нам, а тело его было опутано проводами и трубками. — Как мне повезло! — говорил он сквозь боль и страдания. — Как мне повезло прожить ещё несколько дней!»
Я вошел в раж. Нашел нужную тему и принялся излагать её с миссионерским рвением.
— И возможно, лучший способ почтить память моего отца — это принять его взгляд на мир и всякий раз, когда мы огорчаемся или жалеем себя, вспоминать Кита. «Мой рейс задерживается; как мне повезло, я могу заглянуть в книжную лавку, а потом спокойно выпить кофе и почитать!» Моя жена и дети теперь живут отдельно от меня. Но как мне повезло, что они у меня есть и я могу вспоминать прекрасные моменты, пережитые вместе, и впереди ещё так много увлекательного, пока дети будут взрослеть…
Если верить пресловутому языку тела, викарий готов был прервать мою речь в любой момент. Ещё несколько минут — и он нажмёт кнопку, отправив гроб за траурную занавеску, независимо от того, закончу я или нет.
— Знаю, каждый сын, потерявший отца, думает так, но, поверьте, я предельно искренен, говоря, что мечтал бы оставаться рядом с ним подольше. Мне бы хотелось поближе познакомиться с ним. И теперь я стремлюсь каждую свободную минуту проводить со своей семьей, дорожить каждым мигом — хотя у меня не так много возможностей и у Мэдди появился другой мужчина.
— Не-а, — раздался голос Дилли. — Она его бросила.
Реплика прозвучала не слишком громко, дети сидели во втором ряду. скорее размышление вслух, чем публичное заявление. Но я прекрасно расслышал, как и громкий шепот «Но это правда!» в ответ на замечание Джейми, что неприлично болтать во время церемонии. Итак, Мэдди и Ральф расстались. Мэдди прятала глаза, но откровенное удовольствие на лице её матушки подтверждало информацию.
— Как мне повезло! — продолжал я, не уточняя, в чем именно. — Вот о чём я думаю. Как мне повезло! — И я сел на свое место, пытаясь сдержать блаженную улыбку.
Наконец-то я осознал терапевтический эффект похорон, ибо удивительный покой и безмятежность охватили меня. Мир оказался довольно симпатичным местом. «Я рад оказаться здесь сегодня», — думал я, пока гроб совершал свое краткое путешествие под песню «Карпентере». Хотя это и была папина любимая группа, я с некоторым опозданием сообразил, что песня «Мы только начинаем» — не лучший выбор для похоронной церемонии.
— Перестань подпевать, Воган, — прошептала сзади Мэдди.
— Ой, извини.
— Мистер Воган, сэр, а почему вас не было в пятницу? Вы были в сумасшедшем доме, да?
— Вам делали лоботомию, сэр? Или примеряли смирительную рубашку?
— Хватит, Таника.
— Вас поместили в клинику, верно? А там правда стены и потолок обиты поролоном?
— Таника, Дин, вам обоим первое предупреждение. Будете продолжать хамить и отвлекаться от урока — и вам грозит удаление из класса, оставление после уроков и телефонный звонок родителям.
Я изучил официальные документы и надеялся, что мои трудные ученики узнают эти волшебные слова и немедленно изменят поведение.
— А мы ничего и не говорили. Вы, наверное, слышите голоса, сэр.
— Вы серийный убийца, сэр? Поедаете трупы своих жертв?
— Второе предупреждение, Таника!
— Но я не Таника. Вы опять всё перепутали. Меня зовут Моника, сэр.
— Это твоя последняя выходка, Таника.
— А вот и нет, сэр, — правила изменили. И теперь нужно получить пять предупреждений, только потом всё остальное. Вы, наверное, забыли, когда сошли с ума.
— Сэр, вы закапываете свои жертвы во внутреннем дворе? Вы этим и занимались в пятницу, хоронили труп?
— Если хотите знать, я действительно хоронил кое-кого.
Уже произнося эти слова, я понял, что совершаю ошибку, но гробовое молчание, установившееся в классе, требовало дальнейших объяснений.
— Вообще-то это была кремация. Я присутствовал на похоронах своего отца, удовлетворены? Он долго болел и во время каникул скончался, поэтому в пятницу меня заменял другой учитель, за что я приношу свои извинения.
После этого насмешки прекратились. Ученики, вероятно решив, что Ёршик-Воган достаточно исстрадался из-за смерти отца, воздержались от дальнейших напоминаний о психической ненормальности своего наставника. Более того, они вдруг сосредоточились на уроке, отвечали на вопросы и даже записали домашнее задание. Возможно, следует объявлять о семейной трагедии в начале каждого урока? Впрочем, через пару недель рассказов о почивших двоюродных тетушках и прочих дальних родственниках эффект наверняка пойдет на убыль.
Ребята вышли из класса, но Таника задержалась.
— Я, э-э, мне очень жаль, я про вашего отца, сэр. Я вовсе не хотела нахамить или обидеть и всё такое…
— Всё в порядке, Таника. Вот только… перестань подкалывать меня с моим сумасшествием, а? Я так и не смог толком вспомнить своего отца, а теперь он умер, и у меня действительно есть проблемы с памятью, и иногда это очень тяжело.
Она промолчала, но не двинулась с места.
— Что-то ещё?
— Сэр… мой отец умер…
Никогда прежде не видел, чтобы Таника сбрасывала маску наглой самоуверенности, но я чувствовал, что за вызывающим поведением она скрывает страх.
— Мне очень жаль, Таника. Это произошло недавно?
— Нет, мне было три года. Его застрелили.
— Застрелили! — воскликнул я, непрофессионально обнаруживая смятение.
— Это показывали в лондонских новостях. Говорили, что это преступление, связанное с наркотиками, но это неправда. Хотите посмотреть фотографию?
Она уже доставала снимок из пластиковой упаковки, где вместе с фотографией хранились её проездной и школьная карточка. Фото помялось и выцвело, но сквозь мутную пленку видно было, как маленькая версия Таники стоит рядом с высоким мужчиной, улыбающимся в объектив.
— Очень симпатичный мужчина.
— Это не имело отношения к наркотикам.
— Я верю.
— Так сказали, чтобы всех успокоить.
Группа семиклассников, дожидающихся начала следующего урока, сунулась было в класс, но я прикрыл дверь.
— В каком смысле?
— Если люди видят фото убитого чернокожего, а потом в газетах пишут, что это «убийство на почве торговли наркотиками», все приличные белые граждане думают: «Ну, всё в порядке, со мной такого не случится».
Я никогда не замечал у Таники способностей к аналитическому мышлению, но сейчас видел, что смерть отца волновала её гораздо больше, чем падение немецкой марки.
— Да, потерять отца в три года гораздо тяжелее, чем в моём возрасте. Не представляю, что тебе пришлось пережить.
Теперь она смотрела мне прямо в глаза. Никакой тоски, никаких эмоций, но я понимал, откуда появилась жёсткая броня, превратившая её в главную задиру в классе.
— Таника, ты помнишь, что должна подготовить независимое историческое исследование для получения аттестата?
— Я собираюсь этим заняться — отстаньте уже!
— Почему бы тебе не взять за основу историю твоего отца?
— Как это?
— Совершенно не обязательно писать о событиях многовековой давности. Почему бы тебе не собрать всю информацию об убийстве отца — газетные заметки, интернет-новости, да что угодно, — а потом соотнести их с подлинной историей случившегося?
— А это можно?
— И то, что ты сказала, — ну о том, как искажаются факты, чтобы людям было спокойнее, — должно стать частью исследования. Ты абсолютно права — именно так переписывают историю.
Идея была рискованная, следовало, конечно, её обдумать тщательнее, но Таника рискует завершить образование раньше положенного, если я не найду способа её заинтересовать.
— Подумай об этом, — закончил я.
Она кивнула, затолкала фотографию на место и уже собралась уходить. Какой-то одиннадцатиклассник прижался ртом к стеклянной двери с обратной стороны и дышал, присасываясь, словно гигантский человекообразный слизняк.
— Сэр, другие учителя обычно поливают стекло всякими противными моющими жидкостями. Ну, если вы вдруг позабыли…
— О, спасибо, Таника. Надо будет попробовать…
После занятий я сидел в кабинете, сражаясь с завалами в почте и с безысходностью осознавая, что на месте одного убитого немедленно возникают два новых. Манящему зову Интернета я сопротивлялся сколько мог, но минуты через полторы серьёзной работы всё же уступил искушению и открыл окно в огромный мир.
